Они хотят отправить меня в дом престарелых. Говорят, я не могу о себе позаботиться. Это смешно. Мне всего-то 88.
За наши свитера!
Не стоит ее корить, ведь она была уже немолода, но то, что она была расисткой, этого нельзя отрицать.
Там племянница покойной прищемила нос лифтом.
— Друганы навек.
— Друганы навек. Надо идти работать.
— За свободу!
— За свободу! Только мне выпить нечего.
Шампанское, Нью-Йорк… А где же красавчик?
— Всегда хотела забраться на Эйфелеву башню. Не знаю, почему не сделала это раньше.
— Мне тоже всегда хотелось на нее забраться.
— А мне ноги натерло.
Мы собрались здесь с этой биоразлагаемой урной…
Слушайте, а Марта вам ничего не говорила про мои носки?
