Черт! Ни одной свободной. Это уже становится трагичным.
Я над многим могу смеяться. Даже над собой. Я смехотворен. До смешного одинок. Моя вселенная — пустой бардачок.
Это от нехватки сахара. Надо есть морковь. Морковь и свеклу.
— Будьте паинькой.
— Отвяжитесь со своей паинькой, надоели.
— Подумать только, когда дельфины выбрасываются на берег, люди поливают их морской водой из ведра. Но напрасно: они умирают в окружении незнакомых им существ.
— Кто сказал, что это напрасно?
Прижмите хвосты, я баб поимел больше, чем вы все вместе взятые.
Знаешь что: когда подрастешь и начнешь бриться, дай знак.
Да, ребята, мы во Франции.
Целка спешит на помощь.
Тебе сам Усама жопа надерет.
Девушка, ты опоздала, я тебя целый час дожидаюсь.
Он говорил фразы, которых нет в моем разговорнике.
Париж — город для тех, кто влюблен.
Ты просто гад. Наверное, ходишь качаться.
— Ты псих.
— Конечно. Раз я еще с тобой.
Пытаясь притворяться влюбленным, он влюбился заново.
Мама-мама, ковбои существуют. Я читал про них.
Если Бог причиняет мне столько страданий, значит, нет на земле добра.
Пусть Гаспар будет воздушным шаром, в не гирей на цепи.
Ты была не гирей, а дирижаблем.
— Здесь много удивительных людей: Шопен, Сара Бернар, Пруст…
— Одни мертвецы.
— Мы живем в серьезном мире. Я, наверное, за всю жизнь никого не рассмешил.
— Все бывает в первый раз.
Я запишусь на курсы левитации, поженимся потом.
Когда умирает сердце, это самая страшная смерть.
Могу сказать одно: «Настоящий друг зарежет спереди».
