СЕЗОН 1
СЕРИЯ 1
— Че думаешь, чушпан?
— Я не чушпан.
— А кто ты?
— Человек.
— Пидор тоже человек, и чё?
— Человек — это человек.
— Хэллоу, хау ду ю ду?
— Айм файн, сэнкс. Энд ю, Флюра Габдулловна?
— Ай вонт ту телл ю эбаут уан проблем. Ви хэв э бой, нидс ё хэлп, из ит клеа?
— Ну.
— Не нукай, нукает он мне здесь.
— Сигареты есть?
— Не курю.
— Че за человек ты, ни говна ни ложки.
— Здорово, пацаны, я пришиваться пришел.
— Марат, ты чё, его знаешь?
— Да это…
— Конечно, знает, он сказал, что головой отвечать будет, нервничает.
— А чё в нашу контору пришел?
— Да надоело быть чушпаном, хочу с пацанами.
— А что значит УКК?
— Универсам королей Казани.
— Ты принес?
— Нет, и не принесу.
— Ну, хана тебе.
— Здорово, Андрюх, пацан теперь с нами.
— Понятно…
— Клюшку вернешь?
— Кому? Это моя.
— Ты же слово пацана дал.
— Чушпанам не считается. Слово пацана только для пацанов.
Теперь запомни. Ты теперь пацан, ты теперь с улицей, а кругом враги.
— Он в авторах своего возраста был.
— Песни сочинял что ли?
— Ну ты дебил… Автор — это значит авторитет.
— Как это все запомнить-то?
— Один раз в фанеру получишь, запомнишь.
Чё, пацаны, курите? Глотай, Маратик.
— А ты чё, оборзевший самый?
— Извини.
— Пацаны не извиняются.
— На, кури.
— А можно?
— В таком пальто нельзя, как чушпан.
— Да ладно, в Москве за своего сойдет.
— Кури, пальто…
— Будешь Пальто у нас теперь.
Прикиньте, пацаны, «Порш», «Бугатти» и утюг. Москва, встречай.
Отвалите, гиены.
СЕРИЯ 2
Приехал из Америки на воздушном велике, велик сломался, а я здесь остался.
Играть будет Раиса Горбачева и Алла Пугачева.
Кручу-верчу, запутать хочу.
За хорошее зрение полагается премия.
Смотрим внимательно — выиграем обязательно.
Немецкая рулетка, она же татарское лото: можно выиграть кофту, а можно и пальто.
Если постараться, можно отыграться, а кто просто так стоит глаза пучит, тот ничего не получит.
Угадаешь, где шарик, плачу гонорарик.
Смотрим внимательно, отгадываем старательно.
Следим за шариком, обогащаемся наликом.
Принимаем всё: золото, сережки, браслеты и дамские пистолеты.
Ну, не прёт масть — иди наешься всласть.
У тебя такой дед, такая мать, про себя я вообще молчу, а ты уркой хочешь стать?
— Смотри, последнее китайское. Если кто увидит, отошьют по-жесткому. Загасят так, что даже чушпаны перестанут здороваться.
— Ты че, америкосом стал?
— Нет.
— Ты знаешь, что эти твари стингеры духам поставляли? Нахрен сними.
— Откуда?
— Универсам.
— При делах?
— При делах.
— Преподы — те же менты по сути, так-то, если разобраться.
— А на кого надо было, на бандитку идти учиться? Или как там у вас по вашим понятиям?
— На человека.
Мы улицы, мы одни в этом городе люди, а не терпилы. Меня уважают и я уважаю пацанов своих, потому что у них дух есть. И пордяок у нас всегда, потому что мы следим друг за другом и за женщинами своими следим.
Вот смотри: меня, конкретно меня, отец в детстве порол, и я на него злился каждый раз, страшно злился. А вот сейчас думаю: правильно. Вот если бы он был жив, я бы ему спасибо сказал. Потому что связь какая-то появилась между преступлением и наказанием. Потому что каждый раз помню, за что это было.
СЕРИЯ 3
Пацаны ногами не бьют.
Нормальный пацан даже врага уважать должен.
— Адидас, ты же нормальный.
— Для тебя я Владимир Кириллович, чушпан.
Кирилл у нас поступил не по-пацански, поэтому мы его отшиваем как чушпана. На районе передайте, что он больше не с нами, чтобы за руку с ним больше не здоровался никто.
Давайте, пацаны, слово дадим, что Ералаша не забудем.
Покеда, чушпаны. На районе увижу — закопаю.
— Я 30 лет, 30 лет через одну проходную. Всю жизнь положил. А ты, сученыш, а… Ради этого, чтобы потом на коленях стоять, да? Я что отец вора? Нет, ты мне объясни, за что я стал отцом бандита? Я тебя не кормил, не поил, не одевал? Тебе чё надо было, тварь? Игрушек не было? Денег? Еды на столе не было? Ты босой ходил? Чего?
— Да чё я сделал-то, а?
— А то ты не знаешь, че ты сделал, мать чуть до инфаркта не довел, гаденыш ты. Она вон сервиз Флюре Гандулловне понесла, чтобы та хоть как-то… Я в кабинете у директора на коленях ползал полдня, чтобы она заявление не писала.
— Ну, чё ты им веришь-то?
Пацаны, Кащей сказал, что Ералаш Хадишевского на хуй послал, что воевать не за кого, говорит. Но это наш пацан! С нашего двора! Поэтому здесь пусть каждый сам решает, как быть. Я, если что, и один пойду. А вы сами там смотрите. Кто со мной, тот со мной.
СЕРИЯ 4
— Слушай, холодно че-то. Одолжи халат.
— Слушай, это же мой, как я?
— Я верну, че ты. Согреюсь и верну.
— Слушай, нам их выдают по одному, я… Я так не могу.
— Ну, вы же не врачи еще? Нет, а я врач, снимай давай.
— Я руку бы отдал, чтобы с вами быть.
— Ты нахрен нам без руки-то нужен?
— А вы KISS играете?
— Ну, можем.
— А ты в курсе, что у них на значке эмблема СС зашифрована — две молнии? Чё, нацист что ли? Вон US Army надел, чё, в америкосы заделался? Про уровень заговорил, про репутацию. У вас чё за уровень? Чё, Юрий Антонов, что ли, уровень его, а? Думаешь оделись не пойми во что, как петухи из «Бременских», так сразу репутация, а? Вас кто на улице знает, репутация? Репутация будет, когда вы от Америки этой отвернетесь и нормальные вещи играть начнете.
— Нормальные — это какие?
— «Ласковый май».
Может, тебе втащить, чтобы Родину любил?
— Решил, значит, стать суворовцем? Ну, воды-то мне не жалко, но у нас обычно спрашивают разрешение. А знаешь, кто такой суворовец? Суворовец — это тот, кто готов всегда, в любой момент встать на защиту своей Родины. Вот ты готов?
— Не знаю, я пацифист.
— Я тоже пацифист, потому что пацифист — это тот, кто против войны, потому что только умение защищать совю Родину спасает нас от вторжения. Но до этого понимания еще нужно дорасти.
— Я думаю, уже не будет никакой войны, вон даже с Афгана выводят, у меня оттуда друг вернулся, говорит, вы только тушенку воруете, а сами ничего не делаете. Ну. не вы конкретно, а начальство. Хотя вы тоже, у вас лицо такое широкое не из-за гречки же?
— Пошёл вон! Вон пошёл!
— Человек с Хадишки рассказал, что они тебе просто налили, когда ты про Ералаша пошел говорить. Ты его даже не упомянул. А нам всем напел, что он там не по понятиям как-то погибмал. Сам их боишься всех до усрачки. Продал Ералаша за стакан водяры, или че ты там пьешь, одеколон, а? Черняшкой гасишься через день. На нас пацаны с других районов смотрят, думают, что это наша улица такая угашенная. Тебя, Кащей, по городу в хуй никто не ставит уже.
— Да?
— Конечно. Ты для нас всех хуже дяди Толи стал. Уважение потерял.
Мы улица — универсамовские, а ваши арестантские дела нас не касаются.
— К Андрею друг пришел.
— Ага, в овраге лошадь доедают друзья такие.
— Я с бандитами стол делить не собираюсь.
— В таком случае не задерживаю.
Сам должен прийти и сказать: «Я, Андрей Васильев, дебил, не ценил, пошел не по той дорожке», и тогда я покажу, где свернуть. Думай. Мы сейчас новое управление создаем — УБОП, за нами теперь сила, всех вас передавим за две недели.
— Мясо по-французски тут у меня, как знала.
— А че уж там, можно было и по-советски, этот все сожрет с голодухи.
Зло пораждает зло. Нельзя помогать людям, грабя других. Ты не Робин Гуд, здесь все нищие.
Это страшно, когда твой сын — вор.
СЕРИЯ 5
— А вас как зовут?
— У нас тут не знакомятся, у нас не танцы и не библиотека.
— Тогда разрешите вас пригласить в библиотеку.
— Наташа.
— Ты можешь не ходить за мной?
— Земля общая, где хочу, там и хожу, а вообще это наша территория.
А здесь не зал ожидания, сюда водить не надо.
— Я хотел у вас поинтересоваться, с какой целью вы перегородили въезд? Обратите внимание: маленькие дети вынжудены пробираться через сугроб.
— Ты кто такой?
— Адидас младший — универсам. С кем имею честь?
— Ну, подойди сюда поближе, наклонись, скажу.
— А у меня есть подозрение, что вы хотите высказать что-то нелицеприятное.
— Да, да. На хрен тебя хочу послать.
— Некрасиво, молодой человек.
— Только «Робокоп».
— Я думала, про рабов.
— Не, там мужик один погиб, американский полицейский, его переселили в тело робота, он потом ходил мочил всех подряд и никто ему ничего не мог сделать, а по сути он мусор.
— Ну че, Маратик, как оно?
— Пессимизм, но я стараюсь.
— Плохо стараешься, результат нужен.
— Стоять! Рубль есть?
— У меня?
— Ну а у кого? У меня нет, интересуюсь вот у добрых людей. А с сумкой куда чешешь? В магазин без денег пошел? Нехорошо врать.
— Ребят, мне мама только на масло и хлеб дала.
— А на зрелища? Ты этого хлеба в жизни еще вагон съешь, а мультик про мыша и кота один раз только, может, посмотришь.
— Да я уж видел.
— Это ты про Леопольда сраного видел, тут американский. Давай чеши. Скажешь: «Зима послал билеты купить».
— Как вы такой беспредел допустили? Человек честный бизнес вел, делился. Это разве хорошо? Так не делается у правильных пацанов.
— На нем не написано.
— Теперь давай, извиняйся. «Прости меня» говори.
— Иди на хуй.
СЕРИЯ 6
По вчерашнему дню расклад такой. Те, кто нас на разговор позвали, сами там всей шоблой пришли и нас там крутили, все наказание понесли, нету больше Дом быта.
И когда вернулся, вижу: зубы на нас точат, не нравится никому, что мы сами по себе сила, что вес имеем, что мы улица, что мы синих отшили, что мы бизнес хотим делать.
— Че опаздываем?
— Я по уважительной.
— По уважительной — это если мама умерла или в ментовке был. Мама умерла?
— Нет.
— В ментовке был?
— Нет.
[Бьет].
— Сказать чё-то хочешь?
— Нет.
И чё, это наша дисциплина, а? Вы не готовы все. Я на вас щас на всех смотрю: вы не готовы! Сборище дрищей! А чем делать-то будем, когда замес начнется? Как шавки ляжем.
— А ты как?
— Без тебя душа болела, ты пришла — и всё прошло.
— Деловой какой, кино не посмотрели, потанцевать не дал, ты за кого меня вообще принимаешь?
— Как за кого? За судьбу, с большой буквы «С».
— Ничего не будет, не рассчитывай.
— Наташ, ну ты серьезно, да? Я вообще-то хороший.
— Очень на это надеюсь.
— Даже если бы ты сама захотела, я бы не разрешил.
Вот как так получается? Растет человек в достатке, махрово живет, с магнитофонами, с коврами, с люстрой вот этой, а потом убивает.
Знаешь, какая штука, Андрюх, вот когда на гвоздь ржавый наступаешь, часть ноги отрезать надо, иначе гангрена и каюк. Вот в тебя внутри этот яд уже попал уличный.
СЕРИЯ 7
Че ты кривишься-то? Пей. Такой же пацан, как я, как ты. Мечтал о возвращении. Пей. В Афгане-то похрен было, кто с какой улицы.
На моего брата руку поднял. Еще раз его огорчишь — убью.
— Вопрос надо решить. Про ситуацию с Маратом в курсе?
— В курсе, отстаньте от него.
— В смысле отстаньте? Он чё, ровнее других, что ли? Уже весь разъезд знает, что у нас в кругу вафлёрша плясала.
— Похоронили ее уже, всё, закрыли вопрос, пацаны. Не тем мы чем-то занимаемся.
— Пацаны, знаете, может, девчонка наша спрыгнула. Убили, считай. Эти уроды убили с Дом быта.
— Вот ты говоришь наша девчонка, а наши девчонки чужим пацанам не дают.
— Я тебе сейчас популярно объясню, как в телепередаче. Если человек хрен сосал, он кто?
— Вафлёр.
Даже волчья стая, даже волки никогда не прогонят больное животное. Вот идут все вместе, что бы с тобой ни было, ты вместе с ними идешь. Поэтому у всей стаи получается скорость, как у самого медленного из волков, там в этом плане настоящий социализм.
Еще вчерашний член молодежной группировки и уже сегодня нормальный человек Марат Суворов.
Тошно на рожи ваши смотреть, на варёнку вашу плевать и на улицу: всех вас ненавижу.
Тебе Джон просил передать, чтобы ты шла на хрен.
Жалко девочку, но ее уже не вернешь, а справедливость восстановить можно.
— Эй, Турбо, сюда иди!
— Ты совсем озверел, Черный Абдулла, пять секунд даю, свали отсюда.
— Чё зассал-то? Давай один на один.
— С кем? С чушпаном один на один?
— Пацаны, чё встали? Уберите говно с площадки.
— А чё за пацанов-то спрятался? Сыкло сраное.
СЕРИЯ 8
— Тебе кто поверит? Ты же чушпан.
— Сам ты чушпан, мы оба отшитые. Зачем ты этих тварей покрываешь?
— Я не загашенный, в меня не плевали.
— Тебе Турбо с ноги по лицу. И я пистолет никому не подбрасывал.
Вы все здесь больше на хрен не уперлись, я вас всех отшиваю. И с этого дня — понятно? — нет никаких универсамовских, есть говно, потому что вы беспредельщики.
Нет, ну такие вещи, конечно, нужно признавать. Признаю: был не прав. Сегодня не прав. Извини.
— Скажи, пожалуйста, Маратик, сколько стоит устав ВЛКСМ?
— Я считаю, что устав ВЛКСМ бесценен.
Главная наша задача — биться за сердца молодежи.
— Ну, чё подумал-подумал и решил к ментам пришиться?
— Не решил.
— А че морда такая злая? Предьявить мне че-то хочешь? Я же тебе говорил: на сборы не ходи? Говорил.
— Да мне как-то похрен же, что ты там говорил.
— Андрюша, а ты ничего не попутал-то, а? Давно пацаном стал? Забыл, как в автобусе прыгал?
— Ты меня с кем-то путаешь. Я не прыгал и пацанов своих не сдавал.
— Своих? С хрена ли они свои-то? Потому что живем на одной улице? И что они сделали? Затравили ее, что она в окно вышла. Для тебя они свои. Сволочи. Сволочей надо наказывать. Есть закон выше, чем пацанский.
— Нет такого закона. Просто ты не пацан больше.
Вы не бойтесь, это они на фотографиях такие борзые, а в жизни быстро сдуваются. Защитим, если что.
— В отпуск?
— Я? Да.
— Вы, главное, вернуться не забудьте, а то такие красивые иногда остаются.
— Я всё это заслужил. Всё вот это. Эту чашу мне нужно испить до дна, как выяснилось. А как ты выстрелил? Ты просто нажал или что-то подумал сначала? Ну, не знаю, может вспомнил что-то из детства? Как вы убиваете?
— Я не помню.
— Хорошо, когда не помнишь, очень удобно.
Убийца мне не сын. Уходи.
— Если бы ты там был на моем месте, ты бы как поступил?
— А я бы на твом месте не оказался бы.
— Я вам завтра занесу, слово пацана.
— Знаю таких, потом ищи вас по всей Казани.
