Нас учат помнить не человека, но идею, ибо человек слаб, и его могут поймать, его могут убить и предать забвению. Но идея и 400 лет спустя способна изменить мир.
Но идею нельзя поцеловать. К ней нельзя прикоснуться, обнять ее. Идея не может истечь кровью, она не чувствует боли. Она не умеет любить.
Сила — в единстве, единство — в вере.
Доказано, что набожным лицом и постным видом мы и черта можем обсахарить.
Счастье в том, чтобы казаться и быть одним и тем же.
— Думаете, люди в это поверят?
— А почему нет? Это же BTN. Мы сообщаем новости, а не выдумываем их. Это дело правительства.
Ни разу в жизни меня не динамила столь очаровательная особа.
Хоть вместо беседы и можно использовать дубинку, слова никогда не потеряют свою цену.
Вы правда так думаете или так положено?
Я смею все, что можно человеку, кто смеет больше, тот не человек.
Гарантии нет, но есть возможность.
Народ не должен бояться власти, власть должна бояться народа.
Здание — это символ. Так же, как его уничтожение. Это люди дают символам силу. Без них символ — ничто. Но если людей достаточно, подрыв здания может изменить мир.
— Насилие можно использовать во благо.
— О чем вы говорите?
— О справедливости.
Вот поработаешь с мое, и станешь верить в совпадения.
Она часто моргает, когда ей приходится читать вранье.
Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Мой отец был писателем, вам бы он понравился. Он считал, что ложь для художника — это шанс открыть правду, тогда как для политика — спрятать ее.
Я не хотела бы все время бояться, но… Не выходит.
При любом правительстве самые надежные данные — налоговые.
— Вы мусульманин?
— Нет, я телевизионщик.
Носишь маску так долго, что забываешь, кто под нею.
Вы пришли убить меня. Слава Богу!
Я пришел воздать вам не за надежды, я пришел воздать за дела.
— Прощения просить бессмысленно?
— Это всегда имеет смысл.
Я ноль без публики в студии.
— Вы спятили?
— Во всем виновато искусственное питание.
Искренность потерять очень легко, но это наше единственное истинное достояние. Это наш последний рубеж. Зато в его пределах мы абсолютно свободны.
Но у меня было три года, когда мне дарили розы. И я ни у кого не просила прощения.
Революция без танцев не стоит того, чтобы ее устраивать.
Все, чего я желаю и заслуживаю — это тьма в конце тоннеля.
Под этой маской не только плоть. Под этой маской — идея. А идее пули не страшны.
Нашей стране нужны не мертвые символы, а надежда.
Он — это мы все.
Никто никогда не забудет эту ночь и ее значение для нашей страны. А я никогда не забуду этого человека и его значение для меня.
