Рассказы о его ужасных выходках настораживают благоразумных матерей и поднимают на уши лондонскую полицию.
— Забавно.
— Ничуть. Если на кон поставлена твоя работа.
Легкомыслие — самая безнадежная из форм внутреннего порока.
Я смогу успокоить любой ураган и снять его с твоих плеч.
Ступай легче, ибо ты ступаешь по нашим мечтам.
— Думаю, надо идти.
— А я думаю о голых бабах, понял? Еще — о луне и звездах.
Мы, углекопы с грязными ногтями, бьем себя в грудь, словно пещерные люди, шипами в сердце.
Я могла бы многое сделать с тобой и для тебя.
У тебя на крючке крупный лещ.
Домик у дороги для алчного соловья.
Где порок, там и добродетель.
— Сейчас бы сидели в Мерфи с бокалами в руках, пели песню в компании шпионов и девушек, чьи имена похожи на названия конфет.
— А потом я бы отрывал тебя от пола и нес до дома.
Предупреждаю: я могу разбить сердце.
Разбей мне разум своей яростью и ни за что не прощай.
Ясность и понимание не важны.
— Главное наше богатство — книги и дети.
— Чего у нас в избытке.
Мы как две старые девы на студенческом балу.
У нас нет времени на грехи.
В последние дни кровь — мое главное богатство.
— Каждому нужно хобби.
— Как кошке велосипед.
Как говорится, где двое, там и третий лишний.
— Всем комфортно?
— Как пирожкам в печке.
Давай посмотрим, как гарвардское образование способно украсить вечеринку.
Порой люди мне нравятся больше, когда они спят.
Крепких снов.
Сгинуть могут любовники, но не любовь.
В такие времена мне хочется, чтобы все мы были гермафродитами.
Думаю, я известен настолько, насколько я того заслуживаю.
