Похороните меня за плинтусом

А можно я к себе его возьму? Похороню за плинтусом.

Твоя мамочка, чума бубонная, если придет, то только на твою могилку, а день рожденья у тебя будет, когда я скажу.

Чтоб тебе эти бритвы в горло всадили!

Иди, я тебя сейчас бритвой на куски порежу. Иди, не будь трусом.

— 50 рублей.
— Ты же 60 давал.
— 60 — это когда он твой был. А теперь 50.

А как мне не плакать? Разве я думала, когда замуж выходила, что жизнь так обернется?!

Я буду хорошо учиться, все уроки буду делать, не буду под кровать залезать, только разреши мне день рожденья, пожалуйста.

Когда человек врет, он боится, от страха у него сосуды сужаются, и кровь начинает гнить, пока в венах черви не заведутся, которые человека поедают, а ты и так весь гнилой внутри.

Ты помни: кроме бабушки на этом свете ты никому не нужен, только бабушка за тебя всю жизнь кровью харкает.

Мое дело деньги приносить, твое — прятать.

Ты размяк, как говно на солнцепеке, а он шасть в кухню, триста рублей, как корова языком слизала.

Успокоить меня хочешь, потерпи чуть-чуть, недолго осталось.

А что надеешься, кумир миллионов, что хер твой после моей смерти вставать начнет — не надейся. Современная медицина бессильна перед импотенцией.

— У него один раз в год день рождения, а остальные дни в году где его мать шатается?
— Вы же сами меня не допускаете.
— И не допустим.

Я тебя достану даже на Новодевичьем кладбище, ты понял?

Я вот сейчас тебя отменю навсегда! Будь ты проклят, маразматик вонючий, проклят небом, землей, богом, людьми, птицами, рыбами.

Предатель, у тебя и машина черного цвета, цвета подлости. На таких машинах в 37-м людей увозили.

Ольгина дубленка такая же дешевка, как ее хозяйка.

Успокойся, а то я тебя успокою, навсегда!

Ты мне больше не дед, сволочь!

— Ну, и че тут у нас? Младший лейтенант Кругликов.
— Ну и что? А я народный артист Савельев. В чем дело?

В школе полно бациллоносителей и уродов, которые ходят туда, чтобы заражать друг друга.

Я тебе рассказывала, как мне мама ногу сломала?

— У меня золотистый стафилоккок, пристеночный гайморит, синусит, фронтит, тонзилит, хронический панкреатит с рождения, почечная недостаточность и что-то с печенью, не помню, что.
— Много.
— Это потому что своими болезнями я расплачиваюсь за грехи матери-потаскухи.
— Видите, ребенок, а все понимает. Бросила она его. Променяла на алкаша-мазилу, повесила мне ребенка на шею тяжелой крестягой, и вот я его уже тащу 6 лет.

— Ну, а мама у тебя тоже актриса?
— Говно она актриса, из погорелого театра. А почему бабушка говорит, что вы состояние на чужом горе сделали?

Чтоб эта чертова машина развалилась под тобой, как развалилась жизнь моя!

Я не хочу в снегу лежать. Похороните меня за плинтусом.

У внука муковисцидоз обнаружили, а он с помрежками лясы точит.

Давай возьмем штурмом этот дом маразма.

— Слушай, а кто был твой первый муж?
— Мужчина, актер.
— А по национальности?
— Я звонить пойду.
— Иди-иди.
— Он был хорошим слабым человеком.
— Угу. А я сильный, плохой и похож на еврея.

Саша, Сашенька, ты где? Откликнись, урод!

— Ну, приедешь ты, и что?
— Ты не едешь?
— Мы приедем. Они же дверь не откроют.
— Пусть попробуют.
— Да вроде как 6 лет пробуют. И у них получается.
— Критиковать без позитивной программы безнравственно.

У него, у гада, план коварный есть: переехать в Москву и все у нас отобрать.

Какое у тебя имущество, кроме карты медицинской?

Да я бы скорей смолу пить стала, чем у нее кашу приняла, но предложить же можно.

Магнитофон, японский. Вещь надежная. Она не предаст, как мать твоя.

— Что будешь? Творог или винегрет.
— Винегрет.
— Лучше творог. Винегрет отец придет будет есть.

Ничего. Это его бабушки жопа, а не какой-нибудь профурсетки, которая променяла ребенка на пьяную сволочь.

— Мам, мам!
— Что?
— Вы сегодня с Толей будете бабушкино имущество делить?
— Чего?
— У бабушки деньги спрятаны в четвертом, десятом и шестнадцатом томе Горького. А еще в старом чайнике и в мешочках с рисом.