Лучшее из написанного в Нью-Йорке не стоит искать в книгах, фильмах или пьесах. Только на скамейках в Центральном парке.
Я буду держать твое сердце бережнее, чем свое.
Мне были не нужны ни друзья, ни подруги, я только и делал, что писал, читал и бормотал себе под нос.
Для любой стоящей работы необходимо второе собеседование.
Чем же ты таким занимаешься, что позволяет тебе гулять среди бела дня, курить в закоулках и беседовать с незнакомками?
Пойми: прогресс нелинеен.
— Это про смерть.
— Прошу прощения…
— И опасность. Это про смерть и опасность.
— Эээ… Это лодка. Красивый парусник у красивого берега в солнечный день.
— А там есть кто-то живой?
— Твой акцент очарователен.
— Спасибо. Но ты без ума от меня, так что твоим словам нельзя верить.
С часу до трех ланч, с трех до пяти совещание, с пяти до семи — супружеская измена?!
Когда-нибудь мы будем стоять рядом на его похоронах.
Может, есть те, с которыми ты в браке и те, которых ты любишь?
Если передумаешь, я всегда курю в том закоулке по пятницам.
О, как же француженки мешают эффективной работе…
Иногда жизнь — это просто нечто!
Я был слишком, слишком счастлив, чтобы писать.
Раз таковы правила, мы их соблюдаем.
— У меня тревожные новости.
— Что?
— Кажется, лодка, которой мы управляем, не наша.
— Я был бы рад, если бы вы согласились поужинать с нами в эту субботу.
— Правда?
— Да.
— Есть ли шанс, что это джентльменская уловка, призванная меня расслабить перед тем, как ваш водитель развернется и пронзит меня геральдической реей?
Мир удивит тебя своей красотой. Если позволишь.
— Ваши дети очаровательны.
— Спасибо.
— Они настоящие, или из каталога?
— Конечно, из каталога.
Леди и джентльмены, три моих любимых слова: «Прошу за стол!»
Жизнь — это коллекция моментов, и главное — собрать как можно больше хороших.
Я знаю обычаи. Когда встречаешь прекрасную женщину, ты должен немедленно дважды с ней переспать.
Что ж, Ариэль, о которой мой сын говорит только хорошее, расскажите нам о себе.
Я верю, что есть две силы в мире, с которыми не поспоришь. Одна — это природа, другая — любовь.
Передать не могу, насколько мне сейчас не до бродвейского мюзикла.
У тебя чувствительность, как у буйвола. Но мы это исправим.
— А почему ты в меня веришь больше, чем я сам?
— Может быть, я вижу будущее.
Еще одна медовая ночь в дрянном городе.
Надо бояться бояться мяча.
Если ты талантлив, ты можешь написать любую чушь и тебе будут верить.
Твое будущее на пороге.
Я чувствую, что меня что-то бесит, вот только не пойму, кто.
— За тридцать лет ты не дала мне завершить ни одного предложения.
— Ну, твои подлежащие сказуемых не достойны.
— О, это что, грамматическое оскорбление, синтаксическая колкость?
На что мы готовы ради любви?
Больше никаких правил.
Я восхищалась им и глубоко уважала. Это ведь тоже любовь. И я думала, что другой никогда не узнаю.
Я никогда не ощущала жизнь с такой полнотой, как в твоих объятиях.
Говорят, не бывает идеальной любви. Но они не встречали тебя.
Будущее все равно приходит, хочешь ты этого или нет.
Так же, как не хочется писать, когда ты счастлив, хочется писать, когда ты несчастен.
Чувства необходимо отпускать от себя и лучший выход — переливать их в слова. От страданий должна быть хоть какая-то польза. Но не мне решать, достойны ли слова этих чувств.
Тысячи лет назад кто-то сказал, что красота непостоянна, а перемены, увы, неизбежны. Я уверен, что его просто кто-то бросил.
Только одна любовь совершенна.
В Нью-Йорке полно людей, с которыми вы знакомы. Или должны познакомиться.
Ваш любимый рассказ, какой бы он ни был, был написан для одного читателя.