Дело ясное, остается писанина.
Подожди. Вот только выну у тебя из глаз остатки сна.
Но он лежит лицом в спагетти минут уже 45.
Он сидит в своем дерьме. Был бы живой, давно встал бы.
Звоните в книгу Гинеса, тут рекорд.
Его сердце размером, наверное, с окорок. Если это не инфаркт, то я удивлюсь.
А у покойного была большая страховка.
— Вы думаете, его отравили?
— Освещение соответствует.
— Как он в дверь-то проходил?
— Он явно был домоседом.
Мы на передовой, здесь делами не меняются.
Это будет само воплощение строгого правосудия.
Здесь столько книг! Весь мир знаний ваш. А вы чем занимаетесь? Всю ночь режетесь в покер.
— Я столько насмотрелась на оружие, но до сих пор не могу привыкнуть.
— Я тоже.
Этот дом успокоит вас своей нежной вибрацией.
— Представь: к тебе приставили пистолет. Какой части тела тебе не жалко?
— Жировых отложений.
— Эти убийства похожи на принудительное раскаяние.
— Какое?
— Принудительное. Это когда сожалеешь о своих грехах, но не из любви к Богу.
— А потому что кто-то тычет в тебя стволом.
Мне приказали голоса, мне приказала моя собака, мне велела Джуди Фостер…
Собираем алмазы на необитаемом острове, слабо надеясь, что нас спасут.
Даже самые полезные улики обычно лишь ведут к другим уликам, поэтому многие трупы остаются неотмщенными.
У него богатый анамнез серьезных психических отклонений.
Даже если бы он сохранил остатки разума, а это не так, он давно жевал бы язык.
Он умер бы от шока, если бы вы посветили в его глаза фонарем.
— Мечта домохозяина — парализованный жилец без языка.
— Который вовремя платит.
Вполне возможно, что сейчас он пляшет в бабушкиных панталонах, обмазынный с ног до головы арахисовым маслом.
— «Бремя страстей человеческих» — о чем это?
— Не о том, что ты думаешь.
— Вам нравится ваша работа? Все, что вы видите.
— Не нравится, но жить-то надо.
Извините, сэр, вы случайно не маньяк-убийца?
Это задержание. Как в дешевом сериале.
Что за удовольствие — петь и совокупляться? Нам нет дела до мира.
Я думал, он какой-то концептуалист: типа, мочится в стакан на сцене, а потом его выпивает.
— Музыку можно выключить?
— Поищи того, кто знает, как.
— Счастливого финала не будет. Это невозможно.
— Мы его поймаем, и это будет нормальный финал.
Людям не нужен герой. Они хотят есть чизбургеры, играть в лотерею и смотреть телевизор.
— Безразличие — это выход. Ведь легче гробить себя наркотиками, чем бороться за жизнь. Легче что-то украсть, чем заработать, ведь так?
— Да.
— Легче бить ребенка, чем его воспитывать.
Я прошу потерпеть меня в напарниках еще несколько дней.
Пока нам ясно только, что он достаточно обеспечен, образован и безумен.
Он плюет нам в лицо, а мы глотаем, как идиоты.
Он получит еду, жилье и кабельное телевидение бесплатно.
Если из башки Джона Доу вдруг вылетит НЛО, ты особо не удивляйся.
А что, если я случайно сбрею себе сосок, мне возместят увечия?
Теперь, чтобы люди тебя услышали, недостаточно просто похлопать их по плечу, надо ударить кувалдой.
Люди не смогут постичь, но и отрицать не смогут.
То, что я сделал, будут долго разгадывать, изучать и следовать этому. Во веки веков.
Ты не пророк, и помнить тебя будут неделю. В лучшем случае, нарисуют твою рожу на майках.
Эрнест Хэмингуэй написал: «Мир — хорошее место. За него стоит сражаться». С последним я согласен.
