Мир непроходимо скучен. И поэтому ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок — ничего этого быть не может.
Не надейтесь на летающие тарелки, это было бы слишком интересно.
Вот в Средние века было интересно: в каждом доме жил домовой, в каждой церкви — Бог. Люди были молоды. А теперь каждый четвертый — старик.
Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина да, напивается, женщины и дети включительно. А я просто выпил.
Я вообще редко думаю, мне это вредно.
Откуда мне знать, что на самом деле я хочу того, чего я хочу?
Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире, а подсознание изнывает по куску сочного мяса.
— А как же мы вернемся?
— Здесь не возвращаются.
Хороших она пропускает, а плохим отрывает головы.
Когда человек родится, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и черств. Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда сухо и жестко, оно умирает. Черствость и сила — спутники смерти. Гибкость и слабость выражает свежесть бытия, поэтому что отвердело, то не победит.
Во всем человечестве меня интересует только один человек. Я то есть.
В спорах рождается истина, будь она проклята.
Человечество существует для того, чтобы создавать произведения искусства.
Все в конечном счете имеет свой смысл. И смысл, и причину.
Что толку от ваших знаний? Чья совесть от них заболит?
У меня нет совести, у меня есть только нервы.
Видимо, должен существовать принцип: никогда не совершать необратимых действий.
Уж лучше горькое счастье, чем серая унылая жизнь.
