Страх и трепет (Stupeur et tremblements)

Когда мы уехали из Японии, меня словно вырвали с корнем.

В первый же день я выпрыгнула из окна.

Любая красота пронзительна, но японская — особенно пронзительна.

Оборот «Юмимото» был вне человеческого понимания.

Ты больше не знаешь японский язык, ясно?

Всегда можно найти способ выполнить приказ, западный ум должен научиться этому.

Если язык — это лес, то как спрятать японские деревья за французскими?

Красть чужую работу — серьезный проступок.

Я стала контролером календарей.

Мне вдруг представилась душераздирающая картина: японские леса вырубаются, чтобы наказать такую мошку, как я.

Поцелуйте Бельгию от моего имени.

Внезапно я поняла суть японской истории: чтобы прекратить эти крики, я была готова захватить Маньчжурию, преследовать тысячи китайцев, убить себя ради императора, направить свой самолет на американский линкор, и, может быть, даже работать в двух компаниях «Юмимото».

— Но Фубуки — моя подруга.
— Да. Пока в ваши обязанности входило заниматься календарями и ксероксом.

Неужели правила важнее, чем дружба?

Твоя любовь к доносам кажется странной для народа, у которого сильно развито чувство чести.

Я бухгалтер? Почему тогда не борец сумо?

Дзен бухгалтерских книг. Я была согласна посвятить жизнь этому сладострастному оцепенению.

Да, мой ум не годился для победителей. Он годился скорее для коров.

Какая наглость: винить в своей глупости немцев.

— Честь существует и на Западе.
— Неужели? У вас считается честью признавать себя полной идиоткой?

— Когда ум не востребован, он засыпает.
— Твой ум хочет быть востребованным? Очень эксцентрично.

Я потеряла ощущение времени и погрузилась в вечность пыток.

Цифры, чьей спокойной красотой я всегда восхищалась, превратились в моих врагов.

Я смотрела на каждую новую цифру с таким же удивлением, как Робинзон на туземцев, приплывших на его остров.

— Ни один бельгиец на меня не похож.
— Рада это слышать.

— Могу я с сегодняшнего дня ночевать здесь?
— Твой ум быстрее думает в темноте?
— Будем надеяться.

А я в детстве хотела стать Богом. Позже я согласна была стать просто Христом.

Я превратилась в бухгалтера «Юмимото». Ниже падать уже некуда.

Я Христос компьютеров.

Спит под мусором? Подумаешь! В Японии знают, что значит сломаться.

Возможно ли, что Бог правит адом?

Все прояснилось: в «Юмимото» Бог был президентом, а дьявол — вице-президентом.

И тогда, как добрая дура, я сделала самый большой промах.

Когда чистишь грязные унитазы, можно уже не бояться упасть ниже.

Мое бесчестие рикошетом ударило и по ней.

Меня спасали прыжки из окна. Думаю, кусочки моего тела еще разбросаны по всему городу.

В последний момент демон шепнул мне: «Скажи, что ты можешь больше зарабатывать в других туалетах. Нет, скажи ей, что ты останешься только при условии, что тебе поставят в туалете блюдечко для оплаты услуг».

Поклянись, что ты не притворялась глупой.

Японец, который искренне извиняется. Такое встречается раз в сто лет.

Это окно было границей между бачком унитаза и небом. Пока существуют окна, у любого человека будет своя доля свободы.