Ты двадцать лет замужем. Двадцать лет заводишь любовников. И вечно по ним страдаешь. Это болезнь.
— Не очень приятные вещи ты говоришь.
— Зато честные.
— В чем я виновата перед тобой?
— В том, что папа ушел, потому что ты уродская и зануда.
— Буду продолжать.
— Что продолжать?
— Жить.
— Чем занимаешься?
— Да как обычно. Всем понемногу.
И даже тот, на кого я поглядывала целых пятнадцать лет, сбежал с другой.
Насколько я знаю, у моей сестры нет эксклюзивного права на Средневековье.
Ты можешь одеваться, как чучело, но меня не заставишь.
Если ты сама себя не уважаешь, почему другие должны?
Знаю, ты очень добра, хоть и ни черта не соображаешь. Спасибо.
Чем я занимаюсь? Слияниями и поглощениями круглые сутки.
Такие сюжеты требуют эрудиции и вдохновения. А у меня, как на зло, ни вдохновения, ни эрудиции.
Хочу богато жить, ничего не делать и не хочу остаться одна.
Тебе же нужны деньги? А мне нужно чувствовать себя живой.
Уверен, слава не пройдет мимо.
Я создам себе новый образ. Эротичный, меланхоличный, но скромный.
Откуда тебе знать, что на свидания не приходят вовремя.
Никто не целует женщин, которые приходят вовремя.
— А ты пьешь витамины?
— Да, но дети не от витаминов заводятся.
Моя страна подарила миру Вирджинию Вульф, и не тебе меня учить, кто может писать, а кто нет.
А я вот часто думаю: куда девается любовь, когда она уходит?
— Мне теперь нужно одеваться, как писатель, думать, как писатель, курить, как писатель…
— А ты умеешь молчать, как писатель?
— В чем вы себе отказывали? Чего не позволяете себе?
— Быть брюнеткой.
— Назовите трех современников, которых ненавидите.
— Я, я и я.
— А что для вас неприемлемо?
— Все, что мне хотят навязать.
— Я не понял, мама правда волосы отрезала?
— Да. Как раз это — правда.
Не бойся удивить или возмутить. Но и не старайся ни удивлять, ни возмущать.
И вот так, в этом одиноком монологе, ты познаешь себя по-настоящему.
Извини, я танцую вальсы только в Куршавеле.
— Эту историю можно найти во всех старинных рукописях.
— Очень сомневаюсь. Ведь это я ее выдумал.
Быть автором одной хорошей книги — это уже кое-что.
Ты умеешь бороться, как я! Ты в детстве даже плакала лучше других!
Чем больше делаешь для людей, тем меньше в них благодарности.
Мы друг друга терпеть не можем, и хоть в этом у нас полное согласие.
— А ты сегодня был в суде?
— Да.
— Мантию надевал?
— Нет, я был в балетной пачке.
— Представляешь, мы встретились целых двадцать лет назад.
— Но узнали друг друга только сейчас.
В детстве нам необходимо видеть родителей сильными, а моя мама слишком доверяет людям и они этим пользуются.
